Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Многие с возрастом мечтают перебраться в теплые края, а меня наоборот, тянет на север. Особый кайф — вдохнуть холодный воздух и раскрыть воротник, чтобы мороз схватил за шею и залез за шиворот. Воткнуть наушники и шататься по улицам пока щеки не начнут гореть огнем. Каждый год стараюсь сгонять зимой на север; уже несколько раз был на Кольском, в этот раз решил отдохнуть в Коми. Воркута показалась очень брутальной: бетонные коробки посреди тундры, пронизывающий ветер и сугробы выше колена. Что, впрочем, не мешает молодежи соответствовать стандартам красоты — ходить без шапок и с голыми щиколотками. Еще показалось, что Воркута это город собачников. Реально каждый третий прохожий выгуливал собаку. Перед поездом съездил на кладбище, где захоронены заключенные Воркутлага. Сложно представить сколько их, замученных и безымянных лежит в земле, только политзеков было 37 000. Путеец, что возил меня, рассказал что железная дорога в прямом смысле построена на костях: заключенных во время прокладки путей хоронили прямо под насыпями.
Вышел — поснимал ночной город… Совершенно не понимаю что и как снимать после 24 февраля. Хотя что я говорю: тут, блять, не знаешь как жить дальше, а что уж снимать — вообще вопрос десятый…
Вышел — поснимал ночной город… Совершенно не понимаю что и как снимать после 24 февраля. Хотя что я говорю: тут, блять, не знаешь как жить дальше, а что уж снимать — вообще вопрос десятый…
Вышел — поснимал ночной город… Совершенно не понимаю что и как снимать после 24 февраля. Хотя что я говорю: тут, блять, не знаешь как жить дальше, а что уж снимать — вообще вопрос десятый…
Вышел — поснимал ночной город… Совершенно не понимаю что и как снимать после 24 февраля. Хотя что я говорю: тут, блять, не знаешь как жить дальше, а что уж снимать — вообще вопрос десятый…
Двое суток провел с Максом @makcur и его командой за съемками солевых наркоманок. Современные наркотики — это ебаный ад. Не понимаю как можно добровольно жрать эту дрянь, и в чем там, прости господи, элемент удовольствия. Тяга, полный винегрет в голове, чехарда истерик и хохота. За два дня так ошалел от этой чепухи, что начало казаться я сам вхожу в измененное сознание. И ладно бы травились со скуки (это я не в смысле оправдания, а в смысле понимания), у каждой жизнь и так не сахар. У всех проблемы с родителями, некоторые — из детских домов. У одной девчонки то что я сперва принял за последствие употребления, оказалось, похоже, первыми признаками рассеянного склероза, диагностированного несколько лет назад. Другая только родила, пытается забрать ребенка, ибо сама воспитывалась в интернате и хочет разорвать этот порочный круг. Хочет, но не может. Зато выпить крови и вымотать нервы они умеют будь здоров. У Макса в этом смысле выдержки больше, чем у айфона в режиме ночной съемки. Я хз как он умудряется сохранять невозмутимость, и доносить до остатков их сознания здравые мысли: лечь на детокс и пройти реабилитацию. И организовать процесс, ибо взять с них нечего — даже честного слова. А если кто хочет осудить или порассуждать о целесообразности, рекомендую как минимум промолчать, а как максимум «быть чуть добрее к любому, кто появляется в прицеле твоего жала. Потому что накачанное справедливостью острие вряд ли причинит вред другому, но рано или поздно совершенно точно воткнется в жопу тебе самому». (с) P.S. Поскольку инстаграм точно забанит видео, найдите в телеге канал @ NarkoClinic и ознакомьтесь для начала с трейлерами фильмов.
Двое суток провел с Максом @makcur и его командой за съемками солевых наркоманок. Современные наркотики — это ебаный ад. Не понимаю как можно добровольно жрать эту дрянь, и в чем там, прости господи, элемент удовольствия. Тяга, полный винегрет в голове, чехарда истерик и хохота. За два дня так ошалел от этой чепухи, что начало казаться я сам вхожу в измененное сознание. И ладно бы травились со скуки (это я не в смысле оправдания, а в смысле понимания), у каждой жизнь и так не сахар. У всех проблемы с родителями, некоторые — из детских домов. У одной девчонки то что я сперва принял за последствие употребления, оказалось, похоже, первыми признаками рассеянного склероза, диагностированного несколько лет назад. Другая только родила, пытается забрать ребенка, ибо сама воспитывалась в интернате и хочет разорвать этот порочный круг. Хочет, но не может. Зато выпить крови и вымотать нервы они умеют будь здоров. У Макса в этом смысле выдержки больше, чем у айфона в режиме ночной съемки. Я хз как он умудряется сохранять невозмутимость, и доносить до остатков их сознания здравые мысли: лечь на детокс и пройти реабилитацию. И организовать процесс, ибо взять с них нечего — даже честного слова. А если кто хочет осудить или порассуждать о целесообразности, рекомендую как минимум промолчать, а как максимум «быть чуть добрее к любому, кто появляется в прицеле твоего жала. Потому что накачанное справедливостью острие вряд ли причинит вред другому, но рано или поздно совершенно точно воткнется в жопу тебе самому». (с) P.S. Поскольку инстаграм точно забанит видео, найдите в телеге канал @ NarkoClinic и ознакомьтесь для начала с трейлерами фильмов.
Вчера весь день снимали с @makcur последствия употребления метадона. У Киры, героини сюжета, вследствие систематических инъекций в пах произошел тромбоз: кровь перестала поступать в конечности, отчего за пару лет полностью сгнили ноги ниже колен. Съемка была тяжелой. Сладковатый запах гноя, мухи, летающие по комнате — хоспис, одним словом. Мне, на правах метадонщика, выпала честь перевязывать ноги. И если справиться со рвотными спазмами оказалось в принципе несложно, наблюдать как героиня перед перевязкой употребляет наркотик для снятия боли было непросто. Моментально весь ужас происходящего отошел на периферию сознания, а всё поле зрения занял мутный фурик, в котором заваривали кристаллы. Правильно Макс сказал: несмотря степень запущенности мы мало чем различаемся с Кирой. Типичная для всех опиушников история, написанная словно по какой-то установленной методичке. Разница, может быть в степени везения и выносливости. Наверно поэтому хотелось показать в героине человека, и то как из породистой петербурженки, выросшей в доме, где Раскольников порешил старуху-процентщицу, получилось то что получилось. Отдельно поговорили с мамой на кухне. Об ошибках воспитания, наркоманских манипуляциях и т.д. Надеюсь, сюжет получится впечатляющим, повешу ссылку по готовности. Многие, даже среди моих друзей, не понимают для чего надо это снимать и показывать, но я уверен — это огромный скрытый пласт нашего общества и реальности, которая происходит прямо сейчас. Забейте в поисковике фразу «народная статья», если есть сомнения. Фото: @camerabrg
С Рождеством, провославныя!
Приватный чат
Друзья, рад сообщить, что мы принимаем предзаказы на «Черновик»! К выпуску этой книги меня подтолкнули частые вопросы: «Чем так привлекательна обычная жизнь и документальная фотография?» Отвечать на них буквально не хотелось; хотелось собрать максимальный объем удачных картинок, упорядочить их текстом и предоставить читателю самому сделать выводы. Учитывая, что мы несколько раз допечатывали тираж, рискну предположить, это удалось. Впрочем, дело не только в личной истории и моих художественных симпатиях. В этих картинках и буквах каждый узнает что-то родное, кажется, сами пейзажи и лица прохожих взяты из нашей коллективной памяти. Герои этой книги — простые и обычные люди. Возможно, они не привнесли вклад в историю человечества и не совершили важных открытий, но, совершенно точно, в их жизни были моменты гармонии, смысла и красоты, достойные чтобы остаться в памяти. Спасибо за внимание и интерес к моей работе! Кстати, если тут есть те кто уже приобрел книгу, напишите о ней пару слов, мне интересно. Ссылка на кампанию в моем профиле и в сторис.
